Суровые будни невесты императора - Страница 93

– Делись, чего нам будет стоить зачет?

– Ничего. Асиель хорошая.

– Асиель? – Вампирка хмыкнула. – Ты, может, не слышала, но целители от нее плачут, как и травники. Да даже пока мы варили, неужели не слышала, что народ говорил?

– Она обиделась, – вступилась Сайлейн. – Но всех уже простила.

– С чего ты взяла?

– Иначе бы никто не сдал. Они договаривались о чем-то у расписания. Так что все было предопределено. И вообще, кто этих эльфов знает? Может, они, наоборот, довольны: ученики проявили рвение. Вот только всякое рвение должно быть вознаграждено, и если взялись за сложное, то простого уже не дадут.

– Я уже представляю, что нам на экзамене дадут.

– Спорим, программу?

– Они? Программу?

– Да, ведь если все будут рассуждать, как ты, то базу учить не станут, сразу на опережение, а значит…

– Все-все, поняла. – Эргианна примирительно подняла руки. – Поняла и осознала. Нужно быть проще.

– И вампиры к тебе потянутся, – улыбнулась Сайлейн, но тут же замолкла и посерьезнела. Вампирка при упоминании своего рода приуныла. – Все так же плохо?

– Непонятно. С одной стороны, дядя прекратил мои поиски. С другой – я в это не верю. Не в его правилах отказываться. И я не знаю, чем его можно так напугать, чтобы он отступил.

– Все будет хорошо. – Сайлейн ободряюще коснулась плеча вампирки. – Вот увидишь. Все будет хорошо.

– Спасибо, – и пусть Эргианна не верила, ей было приятно чувствовать, что кому-то не все равно.

Письмо доставили ночью. Как и полагалось для таких писем, без подписи отправителя и тем более без указания места встречи. Всего две строчки:

Отпусти меня на волю,
Видеть солнце я хочу.

И Эйкен прервал свои дела.

Осень не радовала вампира: слишком сыро, слишком много болезней, которые плодились в кварталах бедноты, слишком много грязи. Только одно было прекрасно в этой погоде: свернувшего шею разорившегося аристократа или торговца с пробитым брюхом искали спустя рукава, дожидаясь, пока тело всплывет само – настоящее раздолье для гильдий. И для вампиров.

Другое дело, что Эйкен был гурманом и предпочитал чистую кровь, а такую, как прежде, приходилось добывать. Впрочем, сейчас он был сыт, и чужая кровь интересовала его меньше всего.

А вот предстоящая встреча у храма Солнечного бога занимала его куда как сильнее. Кто захотел с ним встретиться по делу клана? Кто не побоялся пригласить его? Эйкен не гадал: считал себя выше этого, но догадки имелись.

– Опаздываешь, – звонкий девичий голос, на сей раз без фыркающих интонаций зверя.

– Я удостоился чести увидеть твое лицо? – Эйкен не торопясь подошел к бордюру и уселся рядом с невысокой девочкой-подростком в одежде явно с чужого плеча.

– Думаю, скоро многие его увидят, так что… чего скрывать. – Сайлейн усмехнулась. Чего-чего, а лица в ее нынешнем наряде с нахлобученной на голову шапкой и шарфиком до самого носа было не видно. Только глаза сияли, отражая лунный свет.

– Котенок идет играть на большую сцену?

– Делаешь вид, словно первый раз слышишь об этом.

– Я не доверяю слухам, девочка, – свысока бросил вампир. – Но что ты от меня хочешь, Кати, раз позвала по делам клана.

– Хочу, чтобы вы решили одну проблему.

– С дядей твоей подружки.

– Да. – Сайлейн не стала удивляться осведомленности вампира. Он и на прошлой встрече намекал ей на свое знание.

– А для себя ничего не попросишь?

– Будет достаточно и этого. Тем более плату ты не назначил.

– Ради нашей дружбы – бесплатно.

– А мы дружим? – не удержалась девушка.

– С этого момента – да.

– И ты ничего не попросишь?

– Ты и так дала мне больше. Видишь ли, Кати, нейтралитет, которого мы придерживаемся, вынужденный. Мне, как главе, пришлось в свое время дать обещание, которое я не могу нарушить. Я не должен вмешиваться в распри наших кланов, если меня об этом не попросят ради одного из соплеменников. Ты попросила. Я услышал. Этого более чем достаточно. И предупреди свою подружку, что теперь она последний представитель своей семьи.

Больше он ничего не сказал. Плавно поднялся и быстро пересек дорогу, оставляя далеко позади мучившуюся сомнениями Сайлейн. Она хотела помочь своей новой подруге, но не навредила ли нечаянно? И как ей жить, если она только что сломала подруге жизнь? Имела ли она право? Оставалось только ждать исхода.

Сайлейн поднялась, поправила шапку, сунула руки в карманы и медленно побрела по мостовой. Ночная столица навевала воспоминания. Отрывочные, туманные, с каждым шагом становящиеся все более отчетливыми.

Она помнила, как впервые оказалась здесь, поступая в пансион. Как познакомилась с Ливией. Как первый раз сбежала с занятий вместе с княжной. Как им за это попало. Как они грабили яблоневый сад. Как чуть не попались, и только случайность уберегла их от повторного наказания. Девушка улыбнулась. Эти воспоминания были ее сокровенным кладом. Только для них с княжной, только их с княжной. Но было и другое…

Золотое сияние амулета, слова советника, летняя резиденция. Он. Губы сами растянулись в улыбке. Сайлейн вспомнила, как случайно обернулась, как пума – мудрая пума, словно уже тогда знавшая, чем все кончится, – не причинила ему вреда. Да, ведь она всегда была к нему добра, всегда подпускала. Зверь будто чувствовал то, что не было доступно ей самой. Чувствовал. Знал. Принял. Понял то, что не могла понять она. Не могла, пока не потеряла.

По щеке скатилась одинокая слезинка. Да, ей и сейчас было больно вспоминать их разрыв, больно было думать, что могло произойти, больно понимать, как близко они подошли к точке невозврата. Больно. Ей до сих пор было больно вспоминать.